— Мой мелиндо!

Я же спокойно подхожу к Годунову и, протягивая руку, произношу:

— Ваш меч, сударь.

Себастьян смотрит на меня так, будто готов расплакаться от обиды. Обвели боярского сынка вокруг пальца, ай-ай-ай. Но, стиснув зубы, он срывает клинок с пояса и вручает его мне. Его возмущенный взгляд будто кричит: «Это ещё не конец». Ну что ж, пусть надеется.

Морозов, проигнорировав мрачное недовольство Годунова, весело хлопает в ладоши, словно подводя черту под инцидентом:

— А теперь, господа, настало время для самого приятного момента — вручения главного приза!

Приходит слуга, держа перед собой бархатную подушку, на которой сверкает кулон из александрита. Массивная цепочка подчёркивает величие украшения, а крупный камень на подвеске, без всякого обрамления, переливается всеми оттенками зелёного и фиолетового.

Украшение впечатляет. Но тут передо мной встаёт жизненноважный вопрос: кому его вручить? Насте, моей официальной невесте? Или Маше, ради которой, если уж быть честным, и задумывался весь этот спор?

Но как быть с моими жёнами? Светка, Лакомка, Лена, Камила — каждая из них точно решит, что заслужила трофей в первую очередь. А я не могу их винить.

Решение приходит само собой. Простое, изящное и, как мне кажется, абсолютно гениальное.

Я достаю свою верную «бритву». Короткий клинок с лёгким свистом выходит из ножен. Покрыв лезвие псионикой, я приступаю к делу — методично, с математической точностью, разделяю александрит на семь идеально ровных частей. Каждый рез получается безукоризненным, будто камень был создан для этого.

Один из кусочков оставляю на цепочке и с улыбкой вручаю Лакомке:

— Это твоё, дорогая.

Остальные части я распределяю между Настей, Машей и женщинами моего рода, в том числе и Катей. Никто не остаётся без внимания. Каждая из них получает свою долю этого трофея — символа победы, который, как мне кажется, объединяет всех нас.

Затем я обвожу их взглядом и, выдержав паузу, говорю:

— Эту победу я посвящаю своему роду и всем, кто поддерживает меня.

Сад снова взрывается аплодисментами. Их громкость кажется чуть громче прежнего, словно моя идея разделить трофей произвела особое впечатление.

Я краем глаза замечаю Себастьяна Годунова. Его лицо заметно побледнело, а губы сжались в тонкую линию. Он явно изо всех сил пытается сохранить невозмутимость, но молчит. Что ж, это уже маленькая победа.

Резиденция Годуновых, Москва

Себастьян врывается в родовое поместье, хлопая дверью так, что стены дрожат. Слуги в ужасе шарахаются в стороны, стараясь избежать его мрачного взгляда. Но он никого не замечает. Широкими шагами взлетает по лестнице, минует галерею с портретами предков, словно те вот-вот заговорят, укоряя за случившееся, и врывается в кабинет своего отца — Федота Годунова.

Федот, сидящий за массивным дубовым столом, лениво перебирает бумаги. Грохот двери заставляет его вскинуть голову. Его взгляд становится острым.

— Что за манеры, Себастьян? — холодно бросает он, нахмурив брови.

Себастьян лишь с силой выдыхает, сжимая кулаки.

— Отец, я был на вечере у Морозовых, — начинает он, едва сдерживая злость. — И там был этот… граф Данила Филинов.

Федот качает головой, словно слышит нечто совершенно предсказуемое. Он убирает бумаги в сторону и тяжело вздыхает.

— Я же предупреждал тебя держаться подальше от этого человека, — говорит он резко. — Ты хоть понимаешь, сколько проблем он уже нам создал?

— Но отец…

Федот внезапно резко встаёт, его ладонь с грохотом обрушивается на стол.

— Нет, ты меня послушай! — громовым голосом перебивает он. — Из-за него меня Охранка уже который день держит под колпаком! Царь через Красного Влада выжимает из меня всё, что только можно. Из-за этого графа я чуть в опалу не попал! А может еще и попаду! И ты посмел снова пересечься с ним? Никогда больше не вздумай связываться с этим телепатом!

Себастьян опускает голову, его голос становится тише, почти смирённым:

— Отец, я не могу не видеться с графом Данилой, как бы ни хотел. У него мой родовой меч.

— Что⁈

Шакхария, Боевой материк

Айра стоит в коридоре своего замка у широкого окна. Её взгляд устремлён на безграничную шакхарскую степь, уходящую за горизонт. Солнечный свет льётся через арочные окна, наполняя коридор теплом, но её душу он согреть не может. Мысли о будущем, о союзе с генералом Зодром и о том, как сохранить своё достоинство, тяготят её, как нависшая тень.

Вдруг из тени на подоконнике появляется знакомый силуэт. Ломтик, маленький щенок, осторожно выглядывает из своего укрытия. Его блестящие, как бусинки, глаза с любопытством наблюдают за коридором, но в них — тёплота, направленная только на неё. Сердце Айры, сжатое тревогой, невольно смягчается.

— Ломтик! — радостно, но тихо восклицает она, будто боится спугнуть маленького гостя. — Это конунг Данила тебя прислал? Чтобы проведать меня?

Щенок отвечает радостным «тяв-тяв», и Айра, улыбнувшись, осторожно гладит его по мягкой голове.

— Как видишь, со мной всё в порядке, — добавляет она, но голос её звучит грустно, словно обращён к невидимому Даниле.

Она продолжает гладить щенка, когда внезапно издалека доносятся тяжёлые шаги. Щенок мгновенно скрывается в тени, а Айра выпрямляется, встречая приближающихся шакхаров с ирокезами.

Впереди идёт Гиренн, один из прислужников генерала Зодра. Его скользкий вид, приторная манера речи и мерзкая улыбка вызывают у Айры глубокую неприязнь. Позади него — несколько прихлебателей, которые угодливо кивают на каждое его слово.

— О, принцесса, какой чудесный день! — язвительно произносит Гиренн, склонив голову в преувеличенно почтительном жесте.

— Да, солнечный, — холодно отвечает она.

— Действительно! Раз мы пересеклись, позвольте поинтересоваться, вы уже приняли предложение генерала Зодра? Заключить союз с ним было бы весьма благоразумно.

Айра отвечает сдержанно, но твёрдо:

— По-моему, это тебя не касается.

Гиренн ухмыляется, а его спутники подхватывают эту улыбку, хотя сами выглядят неуверенно.

— Как же не касается? — продолжает он, его голос становится скользким. — Я ведь живу в Шакхарии куда дольше вас.

Айра чувствует в его словах скрытую угрозу, но в то же мгновение замечает в тени знакомое мерцание — глаза Ломтика. Тёплый, едва уловимый свет в этих глазах придаёт ей смелости.

— Решать, с кем заключать союзы, буду я сама, как будущая королева, — твёрдо произносит она.

Гиренн громко смеётся, его ухмылка становится ещё шире:

— Как скажете, принцесса. Но помощь генерала позволила бы вам крепче стоять на ногах.

Он разворачивается, чтобы уйти, но вдруг поскальзывается. Его падение вызывает удивлённый смешок среди слуг, стоящих неподалёку. Попытавшись подняться, он обнаруживает под собой лужу масла.

— Откуда здесь масло⁈ — злобно шипит он, яростно осматриваясь по сторонам.

Айра едва слышит знакомое «тявк» из тени и не может сдержать лёгкую, почти невидимую улыбку.

— Кажется, помощь генерала не помогла вам удержаться на ногах, — холодно бросает она.

Гиренн встаёт, хромая, и бросает на неё злой взгляд, но ничего не говорит. Вместе со своими прихлебателями он удаляется, униженный и разъярённый.

Оставшись одна, Айра вновь смотрит на подоконник. Ломтик мелькает там на мгновение, прежде чем снова исчезнуть в тени. На её губах появляется мягкая улыбка.

— Конунг Данила… твоя поддержка всё ещё со мной, — шепчет она, глядя на безграничную степь. — Даже без кольца.

Глава 11

На следующий день приезжаю в Московскую Академию Магии. О, ностальгия. Это место словно хранитель времени — ни пылинки, ни скрипа. Всё выглядит так, будто я выпустился вчера. Хотя… кто я обманываю? Почти что вчера и выпустился. Я-то закончил экстерном и быстрее, чем первый курс успел уйти на летние каникулы. Но воспоминания всё же приятные, даже слегка греют душу.