— Юрий Михайлович, по-моему, пора начинать игру, — говорит он с энтузиазмом. — Мне не терпится доказать вашей дочери свою доблесть.

— Да можно, Себастьян Федотович, — равнодушно отзывается князь, явно без интереса к затее.

Себастьян поворачивается ко мне, его взгляд становится острым:

— Данила Степанович, а вы бы не хотели доказать свою доблесть в сегодняшней игре?

Я спокойно улыбаюсь, не позволяя ни одной эмоции прорваться наружу:

— Настоящую доблесть я уже доказал. Мой род стоит на крепком фундаменте, который я заложил. Я защитил своих жён, свою семью, и это для меня высшее доказательство мужества. А светские игры? Это, конечно, весело, но не более чем детская забава. Развлечение для тех, кто хочет блеснуть, но не испытал настоящих испытаний. Прошу прощения, если задел вас своими словами.

Лицо Годунова остаётся непроницаемым, в его глазах мелькает раздражение. Тем не менее, он сохраняет лицо:

— Ваше право, — бросает он холодно. А затем поворачивается к Маше, излучая уверенность:

— Мария Юрьевна, свою победу в сегодняшней игре я посвящу вам. Возможно, после этого вы сочтёте меня достойным избранником.

Маша холодно смотрит на Себастьяна и отвечает с ледяным спокойствием:

— Извините, но я уже сделала свой выбор, Себастьян Федотович.

Годунов делает вид, что не понял слов княжны. Его взгляд быстро скользит по мне, и в глазах мелькает тень зависти, прежде чем он снова пытается нанести укол:

— Правда? Но, видимо, выбор неофициальный, раз о вашей помолвке пока ничего не писали в светской хронике. А значит, выбор, как мне кажется, ещё можно пересмотреть.

Я хмыкаю про себя, не подавая виду. Он отчасти прав. Маша действительно заявила на своих именинах, что считает меня своим суженым, но официально это никак не закреплено. А я пока не делал предложения, потому что держать одновременно две невесты — Машу и Настю — выглядело бы, мягко говоря, некрасиво. Особенно учитывая титул княжны.

Однако терпеть наглость Годунова я не собираюсь. Не знаю, что там за игры, но Годунов уже доигрался.

— Себастьян Федотович, — говорю твёрдо, — раз вы так расхваливаете эту забаву, я думаю принять участие в игре.

Годунов усмехается, его лицо озаряется лёгким триумфом:

— Отлично. Рад, что вы одумались и решили показать свои навыки.

Но просто участвовать? Это слишком скучно. Если уж играть, то с огоньком. Тем более, что этот боярский сынок слишком зарывается и будто не понимает, что общается с главой рода.

— Кстати, предлагаю ещё и пари, — добавляю небрежно, словно между делом. — Ваш меч против моей испанской навахи. Победитель забирает оружие проигравшего. Как насчёт такой ставки?

Себастьян насмешливо прищуривается:

— Меч против «бритвы»? Мой клинок — артефактный. Считаете ваше оружие достойной ставкой?

Я спокойно достаю наваху из ножен, повернув её так, чтобы клинок блеснул в свете люстр, и отвечаю с невозмутимостью:

— Решайте сами, достойна она или нет. Эта бритва сделана из аномального металла. Если покрыть её псионикой, она легко режет любой металл и даже пробивает магические доспехи.

Маша неожиданно вмешивается, бросив на меня короткий лукавый взгляд, в котором читается скрытая поддержка:

— Себастьян Федотович, вы не находите, что меч, добытый как трофей, — это самый изысканный аксессуар для дворянского костюма?

Годунов не может скрыть, как его задевают её слова. Однако в глазах мелькает искра любопытства. Маша определённо разыграла партию идеально.

— Что ж, возможно, оно того стоит, — протягивает он с усмешкой. — Когда выиграю, отдам вашу «бритву» своему вассалу-телепату.

Я пожимаю плечами, демонстрируя равнодушие:

— Это вряд ли произойдет.

Годунов мрачнеет, его взгляд темнеет от гнева, но он сохраняет внешнее спокойствие.

— Хорошо, — наконец бросает он, почти сквозь зубы. — Я принимаю пари, Данила Степанович.

И мы пожимаем руки.

Глава 10

Мы пожимаем руки, и Себастьян, явно довольный собой, тут же обращается к хозяину дома:

— Где пройдёт игра, Юрий Михайлович?

Морозов, хмурясь, бросает коротко:

— В зимнем саду.

— Отлично. Тогда я пойду, — отзывается Годунов с напускной непринуждённостью, но в его голосе слышится предвкушение. Он уходит, расправив плечи, словно победа уже у него в кармане.

Морозов, провожая его взглядом, замечает лёгкое напряжение на лице Маши. Он мягко наклоняется к дочери:

— Машенька, будь добра, проверь закуски.

Маша, послушно кивнув, отправляется выполнять поручение, но в её движениях видна некоторая неохота. Как только она исчезает за дверью, Морозов тяжело вздыхает и переводит взгляд на меня:

— Данила Степанович, возможно, ты поспешил, согласившись. Ты, конечно, Грандмастер, но для телепатов такие испытания могут быть сложноваты.

— А что за игра, Юрий Михайлович? — интересуюсь.

Морозов поясняет, глядя в сторону зимнего сада:

— Правила просты. Граф Рукола специально для сегодняшнего вечера создал несколько древо-големов, точнее, куклы-марионетки. Они идентичны по крепости и силовым характеристикам. Каждый участник должен сразиться с одной из кукол, а победитель определяется по времени — кто быстрее уничтожит куклу, тот и выигрывает.

— О, неплохо! — отзываюсь с одобрением. На самом деле идея использования ряд идентичных друидских кукол мне нравится. Это честно, в отличие от подобных конкурсов с магическими зверями, чьи силы могут отличаться.

Я по мыслеречи зову жён, невесту и сестру. Они откликаются мгновенно, и мы все вместе направляемся к месту проведения игры. По мере приближения становится слышен гул голосов — гости уже собрались.

На снежной полянке, окружённой высокими стеклянными стенами сада, кипит жизнь. Люди обмениваются улыбками, шутят, обсуждают грядущие состязания. Однако холод здесь будто забыт — заслуга Морозовых. Магические огни, подвешенные под потолком сада, излучают мягкое тепло.

В стороне, чуть в тени, выстроились дюжина древо-кукол — истуканов-манекенов. Изогнутые сучья вместо рук, деревянные головы с грубыми чертами.

Мы останавливаемся у края поляны, присоединяясь к остальным гостям.

Вскоре участники начинают бросать жребий. Светка, конечно же, горит желанием показать себя, но её изысканное платье и высокие каблуки явно не созданы для таких мероприятий. Блондинке приходится смириться.

Первым на арену выходит Алексей Морозов, племянник хозяина вечера. Он справляется с древо-куклой за минуту и двадцать секунд, замораживая её ледяной магией и разбивая копьями изо льда. Маг-судья объявляет время, сверяясь с часами.

Следующим выступает Себастьян Годунов. Его стратегия проста и предсказуема — молнии. Они быстро охватывают древо, и кукла вспыхивает и полностью сгорает через шестьдесять секунд. Судья снова объявляет результат, а зрители перешёптываются, обсуждая эффективность молний.

Теперь моя очередь. Я понимаю, что в этой игре у Годунова есть преимущество. Молнии идеально подходят для уничтожения дерева, а моя телепатия бесполезна против неживого объекта. Но сдаваться я не собираюсь.

Если ты — Грандмастер, то Грандмастер во всем.

Выходя на арену, я сразу использую Тьму. Накрываю половину площадки густым, непроглядным мраком, оставляя лишь голема в свете, чтобы судьи могли зафиксировать момент победы. Во тьме кукла замирает, потеряв ориентацию. А я, двигаясь быстро, оказываюсь у неё за спиной. Один удар ребром ладони — и её деревянная голова катится по земле, как осенний лист.

Судья восклицает:

— Двадцать один…! Нет, двадцать секунд!

Сад взрывается аплодисментами. Годунов заливается краской, его лицо становится цветом переспелого томата.

— Это было нечестно! — взрывается он, едва сдерживая ярость.

Но Морозов хладнокровно парирует:

— Всё честно. Условия сражения не оговаривались.

Лакомка, сияя от восторга, подскакивает ко мне и целует в щёку: